О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ, ИМЕЮЩИХ ОТНОШЕНИЕ К ЭВАКУАЦИИ ВОЙСК РУССКОЙ АРМИИ П. Н. ВРАНГЕЛЯ ИЗ КЕРЧИ

Исходу Русской Армии из Крыма и окончанию Гражданской войны на Юге России посвящена обширная научная и мемуарная литература. Однако события этого времени в Керчи, с взятием которой 16 ноября 1920 года был не только «ликвидирован Южный фронт», но и окончена «большая гражданская война», не нашли ещё специального отражения в научных исследованиях. Не претендуя на полный охват названной проблемы, попытаемся найти ответы лишь на ряд интересующих нас вопросов, возникающих при изучении вынесенной в заголовок и сохраняющей по-прежнему свою актуальность темы.

Имел ли место факт кратковременного пребывания генерала Врангеля в городе в процессе эвакуации, её планы и их реализация — состав задействованных в этом мероприятии судов, общая численность эвакуированных через керченский порт; и были ли попытки со стороны красных воспрепятствовать белому исходу?

Вопросы эти появились при изучении самых различных источников, посвящённых событиям осени двадцатого года в Крыму и прежде всего в Керчи.

Бытующее с недавних пор в среде керченских казаков (и базирующееся на отчасти сомнительных по достоверности воспоминаниях) мнение о том, что Пётр Николаевич Врангель в последний день эвакуации Керчи был непосредственно в городе и даже участвовал в устроенном на горе Митридат молебне по случаю ухода в изгнание, может иметь следующее объяснение. 19 ноября 1920 года в беседе с представителями прессы прибывший в Константинополь Врангель, рассказывая о произошедшем, сообщает, в частности, по словам одного из журналистов: «После завершения эвакуации в Севастополе я посетил Ялту, Феодосию и Керчь, где наблюдал за погрузкой частей и населения, и уехал из Керчи только после того, когда убедился, что последний солдат был погружен». Подобные же сведения из воспоминаний офицера-дроздовца В. М. Кравченко об эвакуации из Феодосии, в ходе которой корабли выходили в море и становились на якорь в ожидании транспортов из Керчи, где тоже «побывал генерал Врангель» и, более того, «сам лично руководил эвакуацией», говорят о том, что в Керчи так же, как в Ялте и Феодосии, Главнокомандующий руководил эвакуацией не сходя на берег. Поэтому не стоит искать свидетельств иного рода в воспоминаниях непосредственных участников эвакуации из Керчи, большевиков, вышедших в последний момент из подполья и контролировавших в известных пределах ситуацию в городе, или в донесениях агентов красной разведки. Таких свидетельств, поверьте, просто не существует, поскольку не имел места сам факт пребывания Врангеля в данное время в этом городе. Мемуары Главнокомандующего и воспоминания находившегося при его Ставке журналиста А. А. Валентинова расставляют все точки над і и однозначно позволяют утверждать, что на этот раз в самой Керчи генерал не побывал, но находился от неё на незначительном расстоянии. Процесс эвакуации из этого порта контролировался им на борту крейсера «Корнилов», стоявшего с полудня 16 ноября на якоре вблизи Кыз-Аульского маяка, на пути к проливу. Только получив сообщение («Взяты все до последнего солдата») и выслушав доклад о её результатах, П. Н. Врангель в 1 час 30 мин. ночи 17 ноября направился от керченских берегов в Константинополь.

Относительно же молебна вопрос заключается в следующем. Мог ли Врангель быть участником подобного богослужения и когда именно, поскольку, будучи «Правителем Юга России», он, действительно, посещал Керчь. В ходе неудавшейся Кубанской десантной операции Главнокомандующий имел здесь свою полевую ставку, помещавшуюся в специальном вагоне, и, приехав в город 10 (23) августа, оставался в нём до 17-го числа. На другой день по прибытии в Керчь он побывал в Тамани, «где присутствовал на молебне и говорил со станичным сбором». Было ли нечто подобное во время его недельного пребывания в городе? Если да, то где именно и по какому поводу? Можно строить предположения о молебне на Митридате, на площадке у «батальонной церкви», располагавшейся в здании бывшего музея древностей. Однако какие для этого имеются основания? Сам генерал никаких подробностей относительно своего нахождения в Керчи не сообщает. Его волновал ход боевых действий на обоих фронтах. А потому Главнокомандующий отлучался на два дня в Мелитополь, а вернувшись в город утром 19 августа по ст. ст., тут же в ночь на 20-е уехал в Севастополь. Все эти передвижения по Крыму осуществлялись поездом. Десант на Кубань он провожал не из Керчи, а из Феодосии 29 июля по ст. ст., откуда уходили главные силы. Объезжал пароходы, «говорил с войсками», а проводив корабли, тотчас же выехал в Джанкой. Это подтверждают и другие участники этих событий. Отход из Керчи отряды десантных войск, направлявшиеся в район Анапы и на Тамань, осуществили до приезда в город Главнокомандующего. Так что поводов для каких-либо торжественных богослужений или светских мероприятий во время его пребывания в Керчи, на наш взгляд, просто не было. Хотя и был повод приветствовать Врангеля и молиться за успешность десанта, но, конечно, нужны факты. Службы совершались в обычном порядке, и присутствие Петра Николаевича на богослужении во время пребывания в Керчи было бы неудивительно. За несколько месяцев до этого Врангель тоже посещал Юго-Восточный Крым, но побывал только в Феодосии, куда 21 апреля (ст. ст.) стали прибывать эвакуированные с Кавказского побережья войска, с которыми он два дня спустя встречался.

Однако в его биографии известен всё-таки ещё один эпизод, связанный с Керчью. Будучи пассажиром парохода «Король Альберт», следовавшего в Ростов-на-Дону и простоявшего несколько часов в местном порту, Пётр Николаевич не только видел город с палубы корабля, но, очевидно, даже бродил по его улицам в августе 1918 года. Остаётся в таком случае загадкой, когда и по какому поводу генерал П. Н. Врангель, если верить собранным в своё время главным хранителем Керченского музея В. Н. Боровковой сведениям, мог ещё дважды посещать Керчь, присутствуя при этом в одном случае на молебне, а в другом — участвуя в офицерском бале в Керченской крепости.

Что касается молебна в день Русского Исхода, то он, судя по последним исследованиям братьев Владимира и Константина Ходаковских, несомненно, был, проходил на Митридате, и в нём принимал участие внешне похожий на П. Н. Врангеля, очевидно, казачий офицер, что и породило дошедшие до наших дней легендарные сведения.

Появившиеся давно, но ставшие гораздо доступнее благодаря переизданиям и Интернету многочисленные мемуары участников белого движения, а также справочная литература по истории русского флота и обнаруженные архивные источники позволяют достаточно полно ответить и на вопросы, относящиеся к обстоятельствам белого исхода из Керчи.

Неоднократно менявшиеся планы эвакуации Русской Армии каждый раз имели отношение к керченскому порту, которому отводилась в этом процессе первоначально далеко не самая важная роль. Разработанный в апреле 1920 года на основе секретного приказа Главнокомандующего план предусматривал посадку на суда в этом порту 1/5 эвакуировавшихся в Константинополь при общем числе 60 тысяч человек. При увеличении планируемого количества почти до 100 тысяч, доля Керчи одновременно уменьшалась до семи тысяч, причём могла быть ещё меньшей, если бы при хорошей погоде использовалась пристань в Кыз-Ауле. И в том, и в другом случаях предусматривалось задействовать плавучую батарею (бывший эскадренный броненосец) «Ростислав», способную взять на борт от 3000 до 4000 человек, а также мелкие суда. В конечном итоге за два дня до падения Перекопа в Керчи стало известно, что количество войск, которое необходимо принять на посадку, исчисляется 25 тысячами, что превышало даже разнарядки по Севастополю (20 тыс.), не говоря уже о Феодосии (13 тыс.), Ялте (10 тыс.), а тем более Евпатории (4 тыс.). В самом городе подготовка к эвакуации выдавалась за подготовку к десанту в Одессу, куда могли отправиться около 20 судов. Но уже 28-го числа (ст. ст.) стало понятным, что это уже настоящая эвакуация, и действительность, в чём мы убедимся, внесла значительные коррективы в прежние планы.

Если верить донесениям красной разведки, через керченский порт было эвакуировано 19 тысяч человек — военнослужащих и гражданских лиц. Перечисляются названия кораблей и судов, задействованных в эвакуации, и здесь сталкиваемся с рядом явно ошибочных сведений. Не будем пока касаться истинного количества вывезенных отсюда людей, а обратим внимание на то, что в сводке разведчиков миноносец «Жаркий» превратился в «Сарский», появился мифический миноносец «Микола Паныч» (в действительности, в этом порту числился катер «Никола Пашич»), военное судно — канонерская лодка «Кача» — было не учтено, зато представлена в этом качестве баржа «Чайка», которой нет в общих списках. Нет никаких сведений о здесь же упомянутой барже «Костер» (!?). Транспорт «Харакс» выдан за пароход «Херсон», в действительности находившийся в Севастополе. В моторном судне «Елизавета Волонь Дазно» не сразу можно распознать «Елизавету Валенту де Дио». Наблюдатели видели на керченском рейде ледокол «Гайдамак», посадка на который в действительности была произведена (по разным сведениям) то ли в Севастополе, то ли в Ялте. То же самое можно сказать относительно миноносцев «Гневного» и «Жаркого», в эвакуацию отправившихся так же не из Керчи, а на буксире из Севастополя. Зато действительно уходившие из керченского порта суда оказались почему-то вне поля зрения красных. И таких, совершенно незамеченных, довольно много, более десяти единиц, среди них крупные транспорты, увёзшие тысячи пассажиров. Вместе с тем в этом документе (и это, пожалуй, его единственное достоинство) представлены названия никем не учтённых шхун, парусно-моторных деревянных судов («Святослав», «Святая Елена») и такого же судна с довольно странным именем «Точка».

Пользуясь данными, обобщёнными Н. А. Кузнецовым, а также сведениями, помещёнными в справочной и мемуарной литературе, можно перечислить все известные нам по этим, а также и другим источникам названия кораблей и судов, покинувших керченский порт с 13 по 16 ноября и ушедших в Константинополь в подавляющем большинстве уже с рейда мыса Чауда 18–19 ноября. В этом списке из 126 судов, покинувших Крым в ходе эвакуации, нам известны следующие плавсредства, на подавляющем большинстве которых находились эвакуируемые, в данном случае, из Керчи, число которых по разным источникам порой существенно отличается:

• эскадренные миноносцы «Беспокойный», «Дерзкий» (900), «Живой» (250), «Зоркий»;
• вооружённые ледоколы «Всадник» (200), «Джигит» (900);
• канонерские лодки «Грозный» (195/1015), «Кача» (521), «Страж» (400), «Урал» (900);
• паровые шхуны «Алквидиас» (860), «Астрея» (500), «Павел» (1480), «Пандия С» (510/850), «Феникс» (830), «Яков» (385/600);
• катера «Азовец», «Никола Пашич», «Ногайск», «Пантикапея», «Петрель», «Чурубаш» (570);
• буксир «Херсонес» (764) и тральщик «Альбатрос»;
• гидрографическое судно «Веха» (800) и «Запасный маяк № 5» (552);
• транспорты «Екатеринодар» (5000/6500), «Мечта», (3500/6000), «Поти» (3500), «Самара» (2500);
• пароходы «Дыхтау» (3010), «Россия» (1738), «Харакс» (2444);
• деревянные грузовые парусные и моторные суда «Елизавета Валента де Дио» (58), «Святослав» (20/30), «Святая Елена» (20/30), «Точка» (20/30).

В перевозке эвакуировавшихся на рейд принимала участие баржа «Чайка», но в числе ушедших из Керчи мы её не находим. В итоге имеем 36 единиц плавсредств, на которых (по имеющимся и в том числе дополнительно обнаруженным нами данным) было вывезено от 33307 человек до 38731 чел. или даже 39731 чел., если на «Мечте» было не 3000, а 7000 пассажиров. Последняя итоговая цифра вполне сопоставима с данными французской агентуры, оценивавшей ожидавшееся количество беженцев из Керчи примерно в 40 тысяч человек. При общем количестве эвакуированных из Крыма (по свидетельству П. Н. Врангеля — 145693 чел.) доля Керчи выглядит более чем заметно. Не все суда смогли добраться до места назначения. Во время шторма погиб (как не парадоксально) миноносец «Живой», на борту которого находилось, по разным сведениям, от 250 до 380 человек; были брошены в море и затонули катера «Пантикапея» и «Ногайск».

Керченский порт был наиболее уязвим в отношении безопасности эвакуации, поскольку на противоположном берегу находились части Красной Армии, а в Новороссийске располагалась морская база, имевшая в своём составе не только катера, вооружённые мелкокалиберными орудиями и пулемётами, но и две бывшие турецкие канонерские лодки, на палубах которых стояли 100-мм орудия, а также пароход «Шахин». Именно это турецкое судно большевики использовали при попытке высадить 1000 красноармейцев в Керчь в ночь на 10 (23) октября, но разыгравшийся шторм не позволил им этого сделать, поскольку буксир, сопровождавший пароход и предназначенный для перевозки людей на берег, затонул. Днём позже последовал приказ из Москвы выставить у южного входа в Керченский пролив минное заграждение, но задача оказалась невыполнимой — на базе не оказалось подходящих судов. В итоге красные так и не решились применить имевшиеся военно-морские силы для преследования неприятеля, очевидно, понимая всю бессмысленность подобной затеи.

Однако были ли в самой Керчи попытки помешать эвакуации? По одним сведениям, когда последний транспорт покидал порт и выходил на рейд, на набережной появился броневик, но огонь по неизвестной причине не был открыт. По другим свидетельствам, французский крейсер «Вальдек Руссо» якобы был обстрелян с берега большевиками и, расчехлив орудия, готов был нанести артиллерийский удар по городу. Воспоминания бывшего начальника штаба III Конного корпуса А. М. Хмелькова позволяют дать более определённый ответ на вышеозначенный вопрос. Действительно, войдя в город и увидев отходящие транспорты, красные кавалеристы, пересев на рыбацкие лодки, попытались пулемётным огнем остановить движение судов, потребовав сдаться в плен. Но в ответ был открыт огонь из станковых пулемётов, а тяжёлые орудия находившегося неподалёку боевого корабля были наведены на преследователей. «Штурм» пришлось отложить. Хотя было понятным, что корабельной артиллерии противостоять нечем, тем не менее на мысу южнее города были поставлены две полевые батареи для обстрела остановившихся на рейде пароходов в случае, если они двинутся в сторону Чёрного моря. «Однако ночью <…> скрытно подошли несколько судов противника с потушенными огнями, — пишет вышеупомянутый автор, — и помогли им выйти из Керченского пролива…» И ещё одно важное обстоятельство. Оказывается, после того, как красноармейцы попытались помешать эвакуации с помощью ручных пулемётов, в штаб корпуса была доставлена радиограмма командующего французской эскадрой, в которой он «потребовал от начальника советских войск в Керчи не препятствовать свободному выходу с рейда пароходов с беженцами». Именно упомянутый крейсер «Waldeck-Rousseau» являлся флагманским, и на нём находился французский командующий адмирал Дюмениль.

Это было второе и последнее, насколько нам известно, послание адмирала военному командованию красных. За три дня до этого, будучи в Севастополе, он уже обращался с подобного рода предложением: дать немедленный приказ войскам, «чтобы они не мешали вооружённой силой проведению погрузки на суда», предупреждая, что, если хотя бы один из французских (и, очевидно, союзных русских) кораблей подвергнется нападению, командующий оставляет за собой право «использовать репрессивные меры и подвергнуть бомбардировке либо Севастополь, либо другой населённый пункт на Чёрном море».

Не ясно только, по чьим приказам сверху осуществлялись меры, направленные на то, чтобы помешать эвакуации. Или это была инициатива командиров и рядовых красноармейцев кавалерийского авангарда — 53-го полка 9-й кавдивизии, в 2 часа пополудни вошедших в город? Скорее последнее, поскольку неизвестны приказы такого рода (о них не мог не сообщить А. М. Хмельков) со стороны командования конного корпуса, явно не знакомого с позицией В. И. Ленина по данному вопросу. Узнав о том, что 11 ноября Фрунзе предложил Врангелю прекратить сопротивление, обещая при этом амнистию тем, кто сложит оружие, он срочно обратился по телеграфу в штаб Южного фронта. «Крайне удивлён, — говорилось в телеграмме, — непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни одного судна, если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно».

Таким образом, эвакуация из Керчи проводилась под контролем Главнокомандующего, находившегося не в городе, а относительно недалеко в море, вблизи входа в Керченский пролив, в районе м. Кыз-Аул. Существовавшие с весны 1920 года планы эвакуации пришлось срочно менять, используя в конечном итоге более значительный тоннаж, в результате чего через керченский порт было вывезено от 22,8 % до 26,6 % всех эвакуированных из Крыма. Красное командование, вопреки желанию вождя, не в силах было реально помешать уходу кораблей и судов белых, не обладая необходимыми военно-морскими силами и береговой артиллерией, к тому же, будучи предупреждено о неотвратимости мощного ответного удара. Затронутыми вопросами не ограничивается существующий круг проблем, связанных не только с исходом Белой и приходом Красной Армии, но и последствиями эвакуации для оставшихся в Керчи бывших рядовых и офицерских чинов врангелевских войск и гражданских лиц.

Ежегодно 16 ноября, начиная с 2003 года, Союз монархистов Керчи совместно с местными казаками и представителями духовенства при участии горожан проводит Крестный ход в память о событиях 1920 года. Начинается он с молебна на вершине Митридата, проходит по Митридатской лестнице и улицам города до Покаянного креста в Приморском сквере, далее мимо храма Иоанна Предтечи следует к морю и завершается митингом на набережном причале с опусканием венков на воду в честь очередной годовщины Русского Исхода — этой исторической драмы, которая не может и никогда не должна быть забыта.

Владимир Филиппович Санжаровец,

старший научный сотрудник историко-археологического отдела

Восточно-Крымского музея-заповедника

 

 

Аннотации к иллюстрациям

Фото 1. Погрузка людей с барж на пароход «Самара», предположительно, при эвакуации из Керчи в 1920 году. Из книги: Братья Ходаковские. Русский Исход. 2014

Фото 2. Линкор «Ростислав». Использовался в качестве плавучей батареи. Затоплен у входа в Керченский пролив со стороны Азова в ноябре 1920 года

Фото 3. Покаянный Крест — памятник Русскому Исходу. Работа скульптора Вячеслава Клыкова. Керчь. 2005 г. Фото Валентины Ходаковской

Фото 4. Молебен на горе Митридат в память Русского Исхода. Керчь. 2010 г. Фото Валентины Ходаковской

Фото 5. Крестный ход в память Русского Исхода направляется в город. Керчь. 2010 г. Фото Валентины Ходаковской

Фото 6. Митинг у Покаянного Креста в память Русского Исхода. Керчь. 2010 г. Фото Валентины Ходаковской

Фото 7. Митинг на причале в день 90-летия Русского Исхода. Керчь. 2010 г. Фото Владимира Санжаровца